Наталья Борисовна Пентина приезжает в Уржум из Петербурга ранней весной, ее встречают старый дом и старый сад с вишнями. Она неспешно ступает по известняковым плитам улицы – ее вымостили лет сто тому назад уржумские заботливые купцы...

По весне в Уржуме кричат грачи, бегают радостно бездомные собаки; каменные львы и живые кошки украшают ворота добротных купеческих домов. И еще кажется, что пахнет хлебом, как во всех российских уездных городках. Все лето Наталья Борисовна будет возиться в саде-огороде, долгие вечера читать исторические романы и усердно посещать музей. Ныне в нем открыта выставка «Старая Вятка» – из коллекции открыток Н. Б. Пентиной. А еще Наталья Борисовна будет ходить по домам и дворам старого Уржума, по капле, по детали, по документу, устному рассказу восстанавливая нити, связывающие прадедов с правнуками. И судьба агронома Алексея Заболотского – отца знаменитого поэта – будет ей не менее интересна, чем судьба никому неизвестного уржумского крестьянина или мещанина.

Наталья Борисовна теперь на пенсии. Уже давно нет в живых мамы с папой, ушли в мир иной муж и сын. Наталья Борисовна одна и считает, что традиции семейные беречь – долг на ней. День отцовских именин в семье Спасских всегда, даже в худшие и голодные времена, отмечали. И Наталья Борисовна ранней осенью, в день Бориса и Глеба, устроит в своем уржумском доме «гранд прием». Придут оставшиеся ровесники, придет «краеведческая молодежь» – патриоты Уржума. Будут скромное торжество, воспоминания, чай с вишневым вареньем. Сама обстановка комнаты – со старой мебелью, этажерками, зеркалом в изогнутой коричневой раме, милыми и памятными безделушками – будет располагать к задушевной беседе.

И разговор будет перескакивать с последних музейных новостей на юность бедного несбывшегося царя Ивана Антоновича, а от него путями неисповедимыми перейдет к забытым родам вятским и уржумским. И Наталья Борисовна будет высказывать завидную заинтересованность и осведомленность в уржумских генеалогиях.

Ведь сама Наталья Борисовна – из знаменитого уржумского рода Спасских – он дал Вятке врачей, адвокатов, педагогов и общественных деятелей. Дед Натальи Спасской – ученицы школы Красина годов 20-х – земский врач Павел Спасский был родом из Уржума. Отец закончил Вятское реальное училище и Казанский университет. А мама, хоть и была «из простых», однако упорством и талантом пробилась на знаменитые женские Бестужевские курсы.

В детстве Наталья Спасская любила бывать в уржумском доме деда. В городке на каникулы собиралось много молодежи. Кузены и кузины, пикники, лодки, поездки. Вместе со взрослыми ездили на берег Вятки, ходили на знаменитые уржумские камни.

…Вольный ветер с реки перехватывал горло, белые буруны разбегались по цветочному раздолью, здесь казалось, что никогда не было и нет унылого быта, пахнущих хлоркой уржумских столовых – всей той обыденности, которая заслоняет от нас Вечное. Здесь, на камнях, хочется думать именно о Вечном. И пригрезятся светлые платья, любительские спектакли в «Аквариуме» – та чистота, наив, самоотречение и трудолюбие, которые были в российской провинциальной интеллигенции начала века, тот порыв к просвещению народа, который так много обещал и так бесславно был сорван.

Не этим ли противоядием интеллигентности Наталья Спасская была сильна в школе Красина: как-то мимо неё проскочили все физкультурные парады и пирамиды, все пионеры и колхозы. Остались в памяти лишь «Интернационал» на французском языке – его хором распевали в школе Красина на всех торжествах – да сумасшедшая какая-то поездка в деревню, с целью «сбить народ в колхозы». Комсомолец Шихов бросал в народ пламенные речи, мужики в темной прокуренной избе молча сидели и дымили, а барышни из школы Красина тут были, пожалуй, ни при чем.

Еще не начались большие гонения. В школе Красина мирно уживались потомки купцов Зоновых, любительские спектакли ставила дочь купца Прозорова, а по дороге из дома в школу в пробежке через Александровский парк, названный площадью Революции, можно было еще увидеть синие купола Витберговского собора. Отец преподавал в педагогическом, и, хотя тянуло к музыке и наукам гуманитарным, Наташе Спасской пришлось выбрать «для устойчивости жизненной» физику. Она работала всю жизнь в лабораториях разных НИИ, однако мамин еще довоенный совет: «Попробуй собирать Вятку» – не забыла. И когда тяжелая болезнь унесла единственного сына, в поле жизни образовались прорыв, брешь. Страсть к истории, к прошлому и старой Вятке как-то обострилась. Эта страсть нужна была, чтобы жить. Наталья Борисовна бродила по Ленинграду, в ящиках у букинистов пылились горы открыток. Можно было с наслаждением рыться в них. И радостно замирать, когда мелькнет вид ротонды в городском саду, вятский базар или улица. Заглядывала в выпуски «Советского коллекционера», училась обменивать дубликаты. Пристрастилась к архивам.

Уржум задавал вопросы и требовал ответов. Кто и когда построил церкви и собор? В конце XIX века насчитывалось в округе до 163 купцов – хлеботорговцев и лесопромышленников – кто они?

Где-то в девятом-десятом году нового ХХ века по Уржуму гонял на мотоциклете молодой человек.

Уж не Матвей ли это Шамов – сын Саввы Шамова, старообрядца, у которого и кружка-то была своя, «мирских» сторонился. И не тот ли это Матвей, что владел языками, учился за границей, и ко МХАТу, и к московскому художественному авангарду имел пристрастие – жертвовал и искренне любил.

У Натальи Борисовны Пентиной теперь, говорят, самая большая коллекция открыток старой Вятки. Я видела, как жадно набросились на коллекцию эту архитекторы – обсуждали, переснимали – шел как раз (еще при Бакатине) декоративный ремонт домов по улице Ленина, и коллекция эта оказалась незаменима.

Необходима она и музейщикам – и в Кирове, и в Уржуме прошли выставки старинных открыток из коллекции Натальи Пентиной.

Мне нравится бывать в этом доме. Тут на фортепьяно лежит «Юность императора», какие-то рукописи – на столиках и этажерках. И можно пить чай из чашечки кузнецовского фарфора и вести неторопливую беседу.

Наталья Борисовна сообщит, что Юлечка Польнер ныне закончила Ленинградскую консерваторию. Ну, знаете, она правнучка еще тех Польнеров, что Сереже Кострикову в юности помогали... Прекрасные, интеллигентные люди – на таких когда-то держался Уржум, – они были его лицом, его нравственной силой.

Или покажет снимки Василия Егоровича Нелюбина – замечательного уржумского фотографа. Или безошибочно проведет вас по местам, где жил в юности поэт Николай Заболоцкий, и будет на память цитировать не только стихи его, но дневники и письма. Даже только установить те дома – нужно терпение и труд. Наталья Борисовна знакома с большинством уржумских старожилов. Их рассказы полны деталей и подробностей – они создают тот аромат времени, в котором истинный краевед купается, которым дышит и радуется.

Наталья Борисовна пишет статьи в «Уржумскую старину». Когда приходит издатель этой «старины», Володя Ветлужских, то сыплются имена, даты и факты, и все они связаны единой нитью памяти: день нынешний и день минувший счастливо скрещиваются, и рождается история русского уездного городка, которой совсем не будет стыдно, но которую до отчаяния захочется понять и осмыслить.

Наталья Борисовна уезжает из Уржума зимовать в Питер глубокой осенью. Будет хмель свисать с серых уржумских заборов, будут цвести во дворах добрых уржумских хозяев последние астры и георгины. Зимой Наталья Борисовна будет сидеть в петербургских архивах, работать над «уржумской темой» и ждать весны.

Светлана ШЕШИНА

Вятский край. – 1991. – 24 сент. (№ 187). – С. 4-5.